I smell sex and candy. I hate being Willy Wonka's roommate.
Хэдканонный факт. Уильям Картер видится бесспорно красивым мужчиной. Это красота пропащего человека, черного изнутри. Эгоистичная, холодная, и заметить ее можно лишь тогда, когда та самая чернота начинает сочиться из глаз, отравляя собой пространство.
В этот же момент красота становится губительной.
Уильяма Картера любили женщины. Фокусника и темного мага. Он завораживал их и притягивал к себе, они сами забирались к нему в постель, а он просто брал предложенное, не особо заботясь о том, дабы что-то отдать взамен. Он просто пользовался чужим решением, полноправно не неся за него никакой ответственности.
Связавшись с Грю и еще будучи в этом мире, он сломал не одну жизнь.
Какая-то путана ластится к нему, как кошка, подвыпившая и дурная, он сидит и смотрит пустым хмельным взглядом, острым, колким, мечтая о том, чтобы весь мир упал к его ногам. иногда разминает пальцы — и тени на стене оживают, скалятся, им голодно, они хотят ту самую жизнь, что сейчас стучит у него под рукой: от девицы пышет жаром и молодостью, у нее румяные щеки, белая кожа, влажные губы. Но ему плевать и на нее, и на тени, он где-то далеко в своих мечтах, в сотый и тысячный раз прошагивает путь к своей цели, достигает ее, он там — на вершине, а не в душном номере отеля на соседней улице от варьете.
Девице надоедает быть незамеченной, она мягко берет его за подбородок, поворачивает к себе, целует, а на утро выходит вся выпитая и пустая, и умирает где-нибудь через месяц, черт ее знает, от чего. И появляется новой Тенью в очередном спектакле фокусника.
В этот же момент красота становится губительной.
Уильяма Картера любили женщины. Фокусника и темного мага. Он завораживал их и притягивал к себе, они сами забирались к нему в постель, а он просто брал предложенное, не особо заботясь о том, дабы что-то отдать взамен. Он просто пользовался чужим решением, полноправно не неся за него никакой ответственности.
Связавшись с Грю и еще будучи в этом мире, он сломал не одну жизнь.
Какая-то путана ластится к нему, как кошка, подвыпившая и дурная, он сидит и смотрит пустым хмельным взглядом, острым, колким, мечтая о том, чтобы весь мир упал к его ногам. иногда разминает пальцы — и тени на стене оживают, скалятся, им голодно, они хотят ту самую жизнь, что сейчас стучит у него под рукой: от девицы пышет жаром и молодостью, у нее румяные щеки, белая кожа, влажные губы. Но ему плевать и на нее, и на тени, он где-то далеко в своих мечтах, в сотый и тысячный раз прошагивает путь к своей цели, достигает ее, он там — на вершине, а не в душном номере отеля на соседней улице от варьете.
Девице надоедает быть незамеченной, она мягко берет его за подбородок, поворачивает к себе, целует, а на утро выходит вся выпитая и пустая, и умирает где-нибудь через месяц, черт ее знает, от чего. И появляется новой Тенью в очередном спектакле фокусника.